—   У вас три гражданства: российское, американское и французское. Где больше всего любите бывать?   

— Если меня попросили бы назвать страну, где мне уютнее всего, интереснее всего, то я назвал бы, конечно, Францию. Я родился в Париже. Моя мама — француженка. Так что ментальность этого народа близка и понятна мне. Общеизвестно, что французы, что называется, прижимистые. Эта их черта совпадает с русским «копейка рубль бережет». Но в отличие от нас, французы привязаны к правилам, распорядку и очень строги к своим детям. Я, например, до 17 лет должен был ложиться спать в половине десятого. Завтрак, обед и ужин были в строго определенное время — мама следила за этим. Ни о каких перекусах в промежутках между едой не могло быть и речи.

— У французов особые отношения с кулинарией. В этой стране удовольствия от вкуса какого-нибудь блюда вполне могут оказаться в одном ряду с впечатлениями от произведений искусства. Любите ли вы готовить?

— Готовить я научился благодаря маме. До сих пор обожаю это дело и не стесняюсь сказать, что готовлю хорошо. У меня свои отношения с продуктами. Когда готовлю, разговариваю с ними… Умею готовить самые разные блюда. Мне удаются даже сложные французские десерты, приготовление которых может растягиваться на несколько суток. Кстати, сами французы говорят, что научиться готовить можно абсолютно все, кроме мяса. С этим талантом, по их мнению, надо родиться. Кажется, мне повезло: я умею готовить мясо.

— Изменились ли ваши кулинарные пристрастия с течением времени?

— Как я любил шоколадный мусс, который готовила наша мама, так и продолжаю любить его больше всего на свете. Вряд ли мои вкусы изменились с течением времени. Например, у меня до сих пор сохранилось плохое отношение к рыбе. Морепродукты — креветки, моллюски — я люблю, а вот рыбу нет. Наверное, еще сохранились неприятные воспоминания с детства, когда моя няня — строгая католичка — заставляла меня каждый день есть рыбу и буквально не выпускала из-за стола, пока тарелка не становилась пустой. Вкусы скорее меняются вынужденно.

— Говоря о Франции, невозможно умолчать о вине этой страны...

— Французы говорят, что лучшее вино в мире — это, конечно, Бордо, но лучшее вино Франции — бургундское. Когда снимали программу «Тур де Франс», мы были на винодельне, где ежегодно небольшим тиражом выпускают очень дорогое бургундское. И пожилой владелец этих уникальных виноградников повел меня в подвалы. Меня поразило, как он рассказывал о вине. «Мы собираем виноград, — говорил винодел, — превращаем его в сок, наполняем им дубовые бочки, в них сок созревает и становится вином, и вину в бочках хорошо. Поэтому, — продолжал мой собеседник, — вино очень сердится, когда мы разливаем его в бутылки и долго привыкает к жизни в новом сосуде, и когда мы открываем бутылку, мы должны понимать, что вино недовольно, поэтому ему надо дать возможность прийти в себя, позволить отдышаться, только через десять-пятнадцать минут оно начнет отдавать вам свой аромат, вкус…» Так что, для французов вино — это действительно больше, чем просто напиток. Это живое существо и один из участников трапезы.

— У вас есть желание по модели «Одноэтажной Америки» и «Тур де Франс» снять фильм о России, ее кухне, обычаях?

— Для такой работы нужен отстраненный взгляд. Говоря иначе, нужно быть гостем в стране, о которой рассказываешь. В России я слишком давно живу, и многое кажется мне привычным. Я это особенно остро понял, когда ко мне в гости приехал внук. Он родился и вырос в Германии, называет меня Вовой. И однажды мы поехали с ним из Москвы за город. Едем, и вдруг внук меня спрашивает, показывая на обочину дороги: «Вова, а почему столб кривой?». Понимаете? В Германии-то столбы вдоль автострад стоят прямо. И нужно иметь не российский опыт, чтобы видеть наши особенности, наше своеобразие.

Полина ЛАДИС

По материалам peoples.ru, restoran.ru, pozneronline.ru