Еще один пример. У него была любимая кошка, и, чтобы она не мешала своим мяуканьем, когда желала выйти погулять, он прорезал в двери отверстие, а для ее котенка — отверстие поменьше…
Не менее рассеянным был Галилей. Он провел первую брачную ночь за книгой. Заметив наконец, что уже светает, он отправился в спальню, но тотчас вышел оттуда и спросил у слуги:
— Кто лежит в моей постели?
— Ваша жена, сударь.
— Господи, я и забыл, что вчера женился!
Вообще, по части рассеянности ученые здесь вне конкуренции. Вот еще один курьез, случившийся с известным немецким историком Теодором Моммзеном. Однажды в поезде этот ученый муж рылся во всех карманах, чтобы разыскать очки. Маленькая девочка, сидевшая рядом, протянула ему их.
— Спасибо, малышка. А как тебя зовут? — спросил ученый.
— Анна Моммзен, папа, — ответила девочка.
Даст ли вата звук, падая на фарфор?
Максим Горький в книге «Люди наедине сами с собой» рассказывает о чудачествах великих людей, которые ему довелось наблюдать, и эти люди — отнюдь не безумцы.
«...Я видел, — пишет он, — как Антон Чехов, сидя в саду у себя, ловил шляпой солнечный луч и пытался — совершенно безуспешно — надеть его на голову вместе со шляпой. Неудача раздражала ловца солнечных лучей, — лицо его становилось все более сердитым. Он закончил тем, что, уныло хлопнув шляпой по колену, резким жестом нахлобучил ее себе на голову, раздраженно отпихнул ногой собаку Тузика, прищурив глаза, искоса взглянул в небо и пошел к дому...
Лев Николаевич Толстой тихонько спрашивал ящерицу:
— Хорошо тебе, а?
Она грелась на камне в кустах по дороге в Дюльбер, а он стоял перед нею, засунув за ремень пояса пальцы рук. И, осторожно оглянувшись вокруг, большой человек мира сего сознался ящерице:
— А мне — нехорошо.
Однажды кто-то застал Николая Лескова за такой работой; сидя за столом, высоко поднимая пушинку ваты, он бросал ее на фарфоровую полоскательницу и, «преклоня ухо» над нею, слушал: даст ли вата звук, падая на фарфор?»
Флобер сбрасывал все, что мешало ему есть…
Многие знаменитости любили вкусно и сытно поесть. Гюстав Флобер, автор «Мадам Бовари», в молодости считался писаным красавцем, но вскоре от красоты его осталось одно воспоминание. Ел он с такой жадностью, что друзья всегда выбирали в ресторанах укромные уголки, чтобы посторонние не стали свидетелями безмерного обжорства «знатока женской души». Приступая к еде, Флобер снимал пиджак, отстегивал воротничок и манжеты, более того — даже ботинки.
«Ну и жрет же он!» — писал другу немецкий писатель Жан Поль, автор нашумевшего в свое время романа «Геспер», делясь своими впечатлениями о визите к Гете в 1796 году. Многие современники этого «живого бога», каким он казался немцам, навещая его в Веймаре, также удивлялись непомерному количеству гусиного жаркого, которое уничтожал его превосходительство, и немалому числу форелей, которые подавались к десятичасовому завтраку.
«Походка его медлительна, живот свисает вниз и выступает вперед, как у женщины на сносях, подбородок совсем утонул в шее...
Много позже, когда обильные обеды, солидные полдники с прекрасными пирожными, плотные ужины с холодными закусками: раками, колбасами и языком, затягивавшиеся за полночь пикники, которые Гете устраивал в своем саду, регулярные возлияния привели вкупе с преимущественно сидячим образом жизни к болезням, он вынужден был умерить свой аппетит и снова постройнел.
Александр Дюма за обедом поглощал невероятное количество икры, рыбы, добавлял несколько жареных куропаток, 6 видов овощей и закусывал огромным куском сыра.
Брамс каждый вечер ходил в таверну, где съедал несколько тарелок тушеной кислой капусты со свиными ножками и колбасой и запивал тремя кружками пива.
А кто не пьет?!
Карл Маркс и Фридрих Энгельс были не только борцами за счастье пролетариата, но и искушенными экспертами в области спиртного. Как-то, отвечая на вопрос анкеты «Ваше представление о счастье», Фридрих ответил коротко: «Шато-Марго 1848 года».
В молодости Маркс часто попадал в кутузку за неумеренное потребление спиртного. Тайный агент полиции писал о нем: «В частной жизни этот человек крайне беспорядочен и циничен, он плохой хозяин и ведет богемный образ жизни. Туалет, прическа, смена белья — все это для него события редкие. Любит выпить».
Фридрих Энгельс на шестом десятке спокойно укладывал под стол своих молодых собутыльников. Уже страдая многими недугами, Энгельс писал: «Было бы горькой иронией, если бы мне на старости лет пришлось стать трезвенником». Впрочем, день своего семидесятилетия он встретил достойно: была компания, выпили лафету, а потом 16 бутылок шампанского. Продолжалась пирушка до четырех утра.
Сказочник Гофман из спиртного черпал очередные сюжеты для своих книг. Он садился за рабочий стол, пил и все время смотрел в темный угол кабинета. Как только там появлялись «чертики», писатель хватал отдельные листы бумаги и быстро заносил данные о проделках нечистой силы. Из этого рождались произведения. Подобным же образом родился есенинский «Черный человек».
Российский царь Александр III, напившись, обычно ложился на пол и хватал всех проходивших мимо за ноги. Это было свидетельством того, что император явно навеселе. Вместе с начальником охраны и собутыльником Черевиным Александр придумал специальные отвороты для сапог, куда помещалась плоская семисотграммовая фляжка. Императрица все удивлялась: ведь присматривала же, муж спокойно играл в карты, спиртного не было — и вдруг пьяный в зюзю! Умер царь от нефропатии на почве алкоголизма.
Боюсь, и все тут
Рассказывают, что знаменитый русский кинорежиссер Сергей Эйзенштейн больше всего на свете боялся сглаза. Кроме того, верил во всякого рода приметы, ничего не начинал в пятницу, особенно в черную (13-е число), и в этот день никогда не выходил из дому. Кстати, хоронили Эйзенштейна в черную пятницу — 13 февраля 1948 г.
Многие великие люди испытывали страх перед вполне обычными и безобидными вещами. Чайковский, например, до ужаса боялся мышей. Павел Ι и Аракчеев боялись, что их отравят. Аракчеев всегда давал сначала кусок с тарелки собаке и даже наливал ей в блюдо чай и кофе из чашки. Михаил Суслов панически боялся быстрой езды и приказывал шоферу никогда не превышать скорость
Литературоведам хорошо известен такой факт: отец Маяковского умер от заражения крови. Страх заразиться передался сыну. Владимир Маяковский ставил свой бокал на шкаф, чтобы кто-либо по ошибке не отпил из него. Во все поездки он брал личный столовый прибор. В кармане он всегда носил мыльницу и, поздоровавшись с кем-либо за руку, немедленно шел мыть руки.
Немецкий философ Артур Шопенгауэр всю жизнь переживал, что его обкрадут. Чтобы защитить имущество, он прятал ценные вещи в собственной квартире, да так искусно, что их с трудом удалось найти после смерти Шопенгауэра по оставленному им описанию (на всякий случай он составил его по-латыни). Ложась в постель, клал под подушку шпагу и заряженный пистолет. Впрочем, воры в дом к философу так ни разу и не заглянули.
Александр КАЗАКЕВИЧ
Настоящим обжорой был «король музыки» Георг Гендель. «Музыкант способен съесть хоть сотню каплунов», — так отозвался современник Генделя на известную всем страсть музыканта. Однажды, прощаясь с друзьями, композитор сказал, что идет на ужин.
— Надеемся, в приятном обществе? — спросили те.
— Разумеется, я и индюк!
— Как, ты справишься с целым индюком в одиночку?
— Почему в одиночку? — ответил Гендель. — С картофелем, овощами и, конечно, с десертом.
