— Владимир, всем известно ваше отношение к телевидению, откуда вы узнали о произошедшем?
— Телевизор действительно у меня не в приоритете, ничего, кроме Euronews, я не смотрю. Вечером позвонил друг и сказал. Я не поверил сначала, думал, шутка какая-то глупая, залез в Интернет и понял, что правда, что сказка закончилась. Очень сложно жить в островке стабильности, когда вокруг все взрывается… Одно дело, когда люди готовы к смерти на войне... А когда человек в солнечную погоду в центре Европы спускается в метро и не выходит оттуда никогда... Это плохо.
— Много людей отыскали вас после случившегося, чтобы убедиться, что с вами все в порядке?
— Много. Беспокоились друзья из Израиля, Америки, Германии… Я тоже нашел всех близких. Все живы-здоровы. И я хочу выразить соболезнование тем, чьи родные и близкие погибли и пострадали.
— Какие аналогии и мысли возникли у вас в связи с трагедией?
— Первой аналогией почему-то у меня было 11 сентября в Америке, но как бы там ни было, мне лично сразу было понятно, что это теракт. И кто бы его ни осуществил, а версий сейчас выдвигается много, цель была понятна сразу — деморализовать наше общество. И, думаю, самое главное, что мы должны сделать в ответ, не дать достичь этой цели.
— Как вы сказали, островка стабильности больше нет. Утром на следующий день мы проснулись другими, в другой стране?
— Очень на это надеюсь, что люди проснулись другими, проснулись и в переносном смысле встрепенулись от длительного сна. У белорусов есть одна удивительная особенность характера…
— Сейчас скажете про пресловутую толерантность?
— Нет — гуттаперчевость. Где-то сказали слово «сахар» — сразу скупили весь сахар, услышали «масло» — исчезло масло, скажут, что пропадут капроновые крышки, немедленно все скупят. Утром после теракта услышали про проблемы с автобусом на автовокзале — сразу превратили эту новость в очередной теракт.
— Просто у страха глаза велики. А вы поддаетесь всеобщей панике? В последнее время нас действительно бросает то в сахар, то в доллары…
— Я не поддаюсь и рад тому, что таких, как я, тоже много. Во-первых, нельзя закупить масла и сахара на всю жизнь. Во-вторых, очевидно, что продукты есть, но дорожать они будут по вполне понятным причинам. Лично я не вижу никакой угрозы национальной продовольственной безопасности.
— А что должно случиться, чтобы вы увидели угрозу национальной продовольственной безопасности?
— Наверное, если бы хлеб исчез, это могло бы стать каким-то сигналом. Если просто пропадет моя любимая клюква в сахарной глазури, я огорчусь, но паниковать не буду.
— Паника пройдет, все рано или поздно успокоится, какие мысли у нас останутся, вернее, должны остаться?
— Как всегда бывает, именно несчастье помогает пробудить в себе человеческое. Люди становятся людьми, когда происходит какое-то особое горе. Так уж мы устроены… Хотелось бы, чтобы люди поняли, что отныне мы живем в другой реальности и не ушли в болото есть клюкву, образно выражаясь. И не перестали ездить в метро.
— А вы часто ездите в метро и будете ли ездить впредь?
— Я редко в последнее время ездил в метро, но теперь, думаю, буду гораздо чаще.
Беседовала Тамара ЗЕНИНА. Фото Андрея МИЦКЕВИЧА
